Евгений ЧЕГОДАЕВ
В первые десятилетия Советской власти в Советском Союзе функционировало множество общественных организаций, охватывавших как широкие слои населения, так и небольшое количество членов, например, клубов по интересам. Одной из таких организаций был Союз эсперантистов советских стран (СЭСС), созданный в июне 1921 г. В 1927 г. его переименовали в Союз эсперантистов советских республик (СЭСР). Аналогичные объединения любителей международного языка существовали и за рубежом, например, Sennacieca Asocio Tutmonda (SAT, рус. Всемирная Вненациональная Ассоциация) – независимая всемирная эсперанто- ассоциация, созданная в 1921 г. на XIII Всемирном конгрессе эсперантистов как организация рабочего движения. Союз эсперантистов советских республик стремился не только к развитию своей деятельности на территории страны, но и пытался быть проводником коммунистической идеологии в других странах мира. Под эгидой комитетов Союза в регионах РСФСР, в т. ч. и в Уфе, велась обширная переписка с любителями эсперанто зарубежья. Исследователь эсперантского движения А. Сидоров отмечал: «Свою главную цель советские эсперантисты видели в том, чтобы регулярно, планово и удовлетворительно информировать эсперантистов всего мира, и в особенности рабочих, о построении социализма в СССР. Главную роль в этом сыграла эсперантская рабоче- крестьянская корреспонденция. Тысячи и тысячи писем отправлялись за границу и получались оттуда».
В то же время в условиях тоталитарного режима ликвидация Союза была неизбежной. Б. Колкер, возродивший школу международного языка в Башкирии в 60-х годах прошлого столетия, в интервью газете «Известия» от 5 марта 2008 г. так характеризует этот период: «В 20-е и 30-е годы советское движение эсперантистов было самым массовым и сильным в мире.
Но потом оно попало под каток сталинских репрессий и было задавлено…
Даже после смерти Сталина эсперанто остался под подозрением как «язык шпионов». В настоящее время об эсперантистах Башкирии 20–30-х годов XX в. известно немного, эта проблема еще недостаточно изучена. Предлагаемая статья, подготовлена на основе материалов архивно- следственного дела, заведенного органами НКВД в 1933 г. на уфимских эсперантистов Казину Ольгу Андреевну и ее мужа Хегера Теобальда Теобальдовича, обвинявшихся в контрреволюционной деятельности.
Материалы уголовного дела являются не только источником информации для исследователей эсперантистского движения, но и дают представление о том, с какими трудностями сталкивались в тот период западные политэмигранты в Советской России. К сожалению, других достоверных данных об эсперантистском движении в Башкирии в архивах республики пока не обнаружено.
Казина Ольга Андреевна, энтузиаст эсперанто, вела обширную международную переписку, которую можно сравнить с общением в наше время через Интернет. Одним из ее корреспондентов был Теобальд Хегер, эсперантист из Австрии, ставший впоследствии ее мужем. Интересны и в чем-то схожи судьбы этих людей, активных участников революционных событий, боровшихся за Советскую власть в своей стране. О. А. Казина родилась в 1889 г. в г. Либава в семье латышского рабочего. В 1905 г. экстерном окончила Ломоносовскую гимназию в Риге и поступила на работу учительницей в г. Салисбург – в настоящее время город Мазсалаца, административный центр одноименного края Латвии.
В 1908-м вместе с родителями выехала на постоянное жительство в Уфу.
В это время отец и старший брат Владимир уже работали в железнодорожных мастерских. Казину направили учительствовать в Бирск, где она проработала до 1918 г. В 1917-м, с началом революции, вступила в члены ВКП(б) и стала народным комиссаром по делам беженцев и призрения в Бирске, участвовала в красном партизанском движении. В 1919–1920 гг. она – ответственный секретарь Бирского уездного комитета ВКП(б). В дальнейшем была занята на советской и педагогической работе в Уфе. Преподавала немецкий язык в железнодорожной школе имени Ухтомского. Трагически сложилась судьба ее младшего брата – Казина Николая Андреевича, большевика, народного комиссара внутренних дел Стерлитамакского уезда – он был расстрелян белочехами в 1918 г. Одна из улиц Стерлитамака носит его имя, а на месте гибели революционера установлена памятная стела.
Хегер Теобальд Теобальдович – этнический немец. Родился в Вене в 1894 г. в семье квалифицированного рабочего. После смерти родителей воспитывался сначала у родственников, затем в детском доме. Окончил гражданскую трехлетнюю школу, вечерние курсы садоводства в г. Кремсе. Работал садовником в городах Триер и Вена.
С началом Первой мировой войны служил в армии Австрийской империи. Был на всех фронтах, где воевали австрийцы – против сербов и на Румынском фронте. В 1916 г. в Альпах пытался перейти на сторону итальянцев, за что был осужден на четыре месяца лишения свободы. В начале 1917-го оказался на Русском фронте, весной 1918-го – снова на Итальянском фронте, откуда в ноябре месяце, с началом революционных событий в Австрии, дезертировал домой. Участвовал в организации Австрийской коммунистической партии. В апреле 1919 г. в составе группы из 15–20 человек выехал в Советскую Венгрию, служил в Венгерской Красной армии. После разгрома Венгерской Советской республики был безработным в Вене. С января 1920 г. служил в армии Австрийской республики сначала рядовым солдатом, в 1922–1925 гг. – инструктором садоводства. Был уволен со службы, по утверждению самого Т. Т. Хегера, за атеистические взгляды, но, видимо, за политическую неблагонадежность. В 1919 г., занимаясь в кружке эсперанто, он знакомится с международными эсперантскими рабочими газетами, в одной из которых в статье под названием «Без нации» была размещена фамилия О. А. Казиной. Между молодыми людьми завязалась активная переписка, коренным образом изменившая в дальнейшем их жизнь. В начале 1925 г. они договорились встретиться в Вене на Международной конференции эсперантистов, чтобы потом вместе выехать в Советский Союз, но австрийское правительство отказало Казиной в разрешении на въезд. Долгожданная встреча состоялась в октябре 1925 г. в Минске, откуда они выехали в Уфу, проездом прожили несколько дней в Москве. Столица Советского Союза Хегеру понравилась, он был воодушевлен, появилось чувство, что находится в свободной стране.
Но по прибытии в Уфу это настроение стало меняться. Возникли проблемы с адаптацией. Реалии жизни в первом социалистическом государстве оказались далеко не такими радужными, как ему ранее представлялись. Столкнулся с дефицитом на основные виды товаров и продуктов питания, отсутствием достойной работы. Положение усугублялось слабым знанием русского языка. В декабре 1925 г. Хегер и Казина поженились. Через райком ВКП(б) его устроили на работу в Уфимскую почтовую контору сортировщиком иностранной корреспонденции. Появились новые знакомые из числа местных эсперантистов, представителей западных этносов. Эсперантистами были Коровкин Александр, Крассовский Николай – бухгалтер Башнаркомфина, Хабиби из Башглавлита, Шеломенцев Иван – работник Рабкрина, Попов Александр, Фосс Николай – ветеринарный врач Башнаркомзема, который основал эсперантское общество в Уфе еще в 1910 г. Валеев – учитель, Пазов 1 – профессор педагогического института (ко времени ареста Хегера он уже проживал в Ульяновске 2 ), Курмаш – работник типографии.
В СССР Хегер состоял членом Союза эсперантистов советских республик и одновременно был членом SAT – Всемирной вненациональной ассоциации, членский билет которой ему прислали весной 1933 г из Лейпцига. В это время членов САТ в СССР (согласно книге адресов членов САТ) числилось 40 человек в 33 городах страны.
Так как между СЭСР и САТ были идеологические разногласия, быть членом САТ в Советском Союзе было небезопасно. В течение восьми лет совместной жизни в СССР Хегер и Казина вели активную переписку с эсперантистами западных стран, иногда целые ночи просиживали, чтобы ответить на многочисленные письма корреспондентов. Ответы на некоторые письма приходилось согласовывать с Уфимским горкомом партии. Однажды они получили письмо с вопросом, каким образом и через кого органы власти осуществляют диктатуру в отношении кулаков, попов и оставшейся буржуазии, в частности, в деревне. Казина подготовила ответ, согласовав его в райкоме партии: «Во всей стране существует Советская власть, которая через свои соответствующие органы изолирует этот элемент». В связи с тем, что городским райкомом партии в ее ответном письме не было сделано никаких исправлений, то, отвечая на аналогичные вопросы, она больше их партийным работникам не показывала. Имея целью сделать переписку более массовой, развить интернациональную работу, Казина обратилась в Башобком ВКП(б) и в Башпрофсовет с вопросом об организации под руководством партийных и профессиональных организаций рабочей, коллективной связи с заграницей. Но это предложение не вызвало интереса со стороны партийного и профсоюзного руководства. В результате переписка продолжалась больше на основе личной инициативы и энтузиазма супружеской пары и при моральной поддержке местного комитета СЭСР.
При ответах на письма между супругами иногда возникали разногласия о степени достоверности предоставляемой ими информации. Хегер, проживший большую часть жизни в западном мире и получивший там образование и воспитание, был более открытым и не хотел приукрашивать истинное положение дел в стране Советов. Казина, наоборот, старалась показать государство в более привлекательном виде. В дальнейшем в своих показаниях следствию она отметила, что обеспечение продуктами питания было ужасным и привела в пример продажу хлеба жителям Уфы (до открытия коммерческих лавок): «…люди, на коленях стоя, выпрашивали кусочек хлеба на каждом шагу». «Возвращаясь с собрания или с уроков видишь, что ребятишки уже часов в 11 ночи заняли очередь и стоят около кооператива».
Однажды Хегер получил письмо от одного из западных корреспондентов, который спрашивал о состоянии колхозных цен на рынке и о том, что рабочий может купить на свой заработок? Он хотел лично подготовить ответ, но супруга его предупредила, что подобные вещи писать за границу нельзя, тем более что они коммунисты. Это вызвало у Хегера недоумение и желание прекратить дальнейшую переписку. На письмо ответила Казина.
Она написала, что «рабочие получают большинство продуктов из кооператива по твердым ценам, им очень немного приходится покупать на базаре, а что касается колхозного хозяйства, то в связи с тем, что там еще имеется вредительство кулаков и хозяйство колхозов не укреплено, есть много ненормальностей, с которыми сейчас борются».
Во все годы пребывания в Советском Союзе Хегеру не хватало общения с земляками, он скучал по родине, родному языку, поэтому старался установить общение с представителями западных этносов, осевших в СССР в 1920–1930 гг., и местными немцами- колонистами. Среди его знакомых были Иоган Сенинг, немец из Поволжья, работавший пивоваром на Уфимском пивоваренном заводе, Франц Шадл, перебежчик из Австрии (с ним Хегер любил вспоминать Вену), Мартенс, немец из Южных немецких колоний, учитель школы ФЗО, Махревич, чех, работавший в бане № 1, Шеффер, немец из Республики немцев Поволжья, Линден Герман, немец, бывший военнопленный, работал архитектором в Башстрое, Гарайс, бывший военнопленный, член ВКП(б).
От немецких колонистов Хегер узнал о репрессиях по отношению к зажиточным немецким крестьянам в период организации колхозов. Эти факты не оставили его равнодушным и в разговорах с ними он высказывался за организацию массового эмигрантского движения, какое произошло в 1926 г., а также знакомил колонистов Давлекановского района с газетами из Германии, в которых приводилась информация о помощи вернувшимся на историческую родину. К этим газетам он имел доступ в период работы на почтамте.
В августе 1931 г. на Уфимский паровозоремонтный завод прибыли на работу 13 немецких специалистов. Хегер через Башпрофсовет был направлен на ПРЗ в качестве переводчика. В первое время немцы относились к нему с недоверием, как к коммунисту- политэмигранту, но со временем отношения стали более доверительными и даже дружескими, особенно с инженером паровозостроения Максом Ханшем, работавшем в цехе товарных вагонов. Общение с иностранными специалистами не только на производстве, но и в неформальной обстановке побудило Хегера принять решение добиваться возвращения в Австрию. Через иностранцев им были направлены письма в правительственные органы Австрии и Германии. Он даже предлагал обменять себя на кого-нибудь из коммунистов, находившихся в этих странах в заключении.
Казина к стремлению мужа вернуться на родину отнеслась с пониманием и препятствий не оказывала.
Безусловно, антисоветские высказывания Хегера и недоносительство Казиной не могли оставаться без внимания органов НКВД. Увлечение языком эсперанто в те годы еще не рассматривалось как антисоветская деятельность, но активное общение с заграничными корреспондентами способствовало тому, что на «их имя из-за границы поступали отдельные экземпляры белогвардейских газет – «Последние новости», «Возрождение», брошюра Л. Д. Троцкого «О ВКП(б)», иностранная литература разных политических направлений, которую они давали для прочтения своим знакомым», это уже считалось преступлением.
Хегер был арестован 2 сентября 1933 г. за связь с немецкими специалистами, шпионско- подрывную деятельность, антисоветскую пропаганду, создание эмигрантского течения немецких колонистов, проживающих на территории республики. Был осужден 15 марта 1934 г. Коллегией ОГПУ по ст. 58 п. 4, 6, 10 УК РСФСР на 8 лет лишения свободы. Реабилитирован 8 июня 1989 г. Казина была арестована 17 октября 1933 г. Особым совещанием при Коллегии ОГПУ БАССР осуждена по ст. 58 п. 4, 6, 10 УК РСФСР к ссылке на три года в Казахстан. Реабилитирована 8 июня 1989 г.
О дальнейшей судьбе Хегера данных нет. Казина, отбыв ссылку, вернулась в Уфу, работала учителем немецкого языка.
Как видно из приведенных материалов, в Башкирской АССР в первые годы Советской власти эсперантистам в их деятельности не оказывалось препятствий со стороны советских и партийный органов, но и поддержки они не получали. Власть старалась дистанцироваться от международной переписки, которая была для нее непонятной и трудно контролируемой, и в условиях тоталитарного режима могла классифицироваться органами государственной безопасности как шпионская.
Массовые же репрессии 1937–1938 гг. надолго решили «проблемы», которые создавало эсперантистское движение для Советского государства.
1 Возможно, фамилия в протоколе записана неверно, и это не Пазов, а профессор Басов В. Н., заведующий кафедрой педологии Уфимского педагогического института.
2 1 октября 1932 г. В. Н. Басов (педология) был зачислен в состав преподавателей Ульяновского пединститута.
Опубликовано в Бельские просторы №11, 2019